Синхронное плавание, синхротронное излучение и немного про синхрофазотрон

Просыпаюсь сегодня утром, а один очень хороший человек (и, между прочим, талантливый переводчик) меня спрашивает, как до такого дожилась, как начинала и как покатилась по наклонной, в общем, спрашивает про синхронный перевод. Сразу хочу сказать, что у меня в ленте в известной социальной сети много гораздо более профессиональных и гораздо чаще практикующих синхронистов, которые сказать по этому вопросу могут с высот своего опыта в разы больше, чем я. И уж очень меня радует, что все они мои бывшие студенты, которые потом учились и учились, и стажировались, и практиковались, и проходили и огонь, и воду, и медные трубы, и полировались, и улучшались, и оттачивались, потому что синхронным переводчиком без всего этого стать невозможно.

Начиналось все это в далеком 2001 году или даже 2000-м, точно сейчас не помню. В то время в нашем провинциальном северном городе такой вид перевода как синхронный был известен мало, мало практиковался, почти не было людей, которые бы могли его выполнять, и совсем не было профессионалов. Я, конечно, обобщаю, потому что точной информацией не располагаю. Вдруг был там какой-нибудь в те года Герман Иванович Штрын, известный переводчик из ООН, всё возможно, но лично я Германа Ивановича не припоминаю.

Мне кажется очень важно начинать любое сложное дело с наставником, кто опытнее, профессиональнее тебя, сильнее, кто в момент слабости твоей может взять за работу ответственность - психологически так гораздо легче. В моем случае на первый синхрон еще в студенческие годы меня позвала знакомая, дочь добрых друзей нашей семьи, которая училась на инязе (и уже давно закончила к тому времени) на пять лет старше меня (Лена, если ты, вдруг, читаешь, спасибо тебе большое, потому что без твоего приглашения и поддержки я бы, наверное, никогда не решилась на синхронный перевод).

Про свой первый синхронный перевод рассказать могу очень мало. Отчетливо помню одно - было жуть как страшно, не передать словами. Это была какая-то важная международная встреча в администрации области, много влиятельных мужчин в темных костюмах. Я этого синхрона до того времени никогда не видела, то есть пороху не нюхала, не предполагала даже с чем его едят, в общем, ноль познания, знания и полное отсутствие практик.
Синхронила в тот раз, в основном, Лена, я была на подхвате. Но и подхвата мне хватило для первых седых волос.

Мне кажется, самое главное, когда начинаешь делать что-то в первый раз, самое важное ощутить по окончании работы чувство радости, подъема и гордости за себя, что выстоял, пережил трудности, не струхнул, не редиска в общем. Вот это я после своего первого синхронного перевода помню отчетливо, это чувство, потом повторялось много раз, и только оно давало и дает мне силы снова и снова браться за этот нелегкий труд.

Потом было много переводов, но каждый раз, когда меня приглашали на синхрон, сердце ныло, в желудке завязывался узел, противно сквозным холодком потягивало в душе. Чем ближе становилась дата N, тем сильнее атаковали сознание спасительные мысли о вариациях головных и зубных болей, причинных и беспричинных, образовывались всякие очень важные дела, вроде как срочный уезд из города или даже кратковременная экскурсия на тот свет с предоставлением штампа в командировочном. Шутки шутками, но для меня это был всегда стресс. Это стресс до сих пор. Стресс неведомого, потому что в этой ситуации никогда не знаешь, как пойдет работа и пойдет ли она вообще.

Успешность выполнения синхронного перевода зависит от множества факторов, многие из которых трудно предусмотреть: сложности тематики, фонетических и произносительных особенностей носителей и не носителей английского языка, работы технических устройств, звукоизоляции, эмоциональной составляющей встречи, да в конце-концов твоей собственной мозговой активности и влияния на неё ретроградного Меркурия в Водолее.

Перед каждой работой я готовлюсь - делаю домашку. Как правило, запрашиваю у организаторов материалы. Здесь хочу отметить разницу работы в России и заграницей: дома мне в лучшем случае за день давали программу, то есть кто за кем выступает с перечислением докладов. Тут предоставляют всё, что есть, включая материалы с предыдущих встреч. Обязательно, всегда, всегда, всегда прошу список участников, всегда тщательно работаю с ним - потом он в кабине перед глазами, и это снимает необходимость мученически мычать в микрофон и краснеть на кофе-брейке, когда на тебя из угла нервно смотрит Гвуннлойгер Свифтбьортур Эггертвертаргссон, которого ты нежно в обморочном лепете полушепотом представила как "Эээээмссгрсон из Ирсл -эээээ- андии.... эээм... вроде.... да, так ... про энергию" (кнопка "mute" всем нам, друзья, от позора в помощь).

Я всегда делаю список рабочих групп, организаций, конвенций и аббревиатур по теме. Эти две бумаги - своеобразный парашют - они всегда перед глазами и часто спасают перевод, самооценку, волю к жизни и определяют решение выходить вообще из кабины на кофе-брейк или лучше в этот раз воздержаться.

Почти всегда я не просто просматриваю тексты и отмечаю слова, но перевожу большое количество текстов по этой тематике с листа - ищу в поисковике тексты, открываю на экране и вслух, на удивление ребенку и кошке, монотонно бубню под нос несколько часов. После этого речевой аппарат механически, без ваших усилий начинает свободно переводить про сереневенький синхрофазотрон и не только.

Независимо от того, как ты готовишься, эффект утра перед экзаменом срабатывает безукоризненно - утром в голове пусто и с тоской и легким присвистом дует ветер. Я к этому ощущению привыкла, и я знаю, и оно знает, что оно ничего не значит - в ситуации стресса мозг мобилизует все знания, и чем больше их на тот момент, тем успешнее будет решение задачи. Выброс адреналина в кровь толкнет вас на такие подвиги, что про синхротронное излучение будете петь соловьем.

Партнер в синхронном переводе важнее партнера по жизни. Это как в разведке - вы оба четко знаете, что ваша репутация (читай: "жизнь") зависит от ваших совместных действий. Личная приязнь, конечно, помогает, но является далеко не самой важной составляющей - главное быть уверенным в профессионализме партнера. Переводит, конечно, один переводчик, но второй всегда слушает текст. Часто, особенно в напряженные моменты, спасительная закорючка в секунду черкнутая собратом по кабине на листочке справа спасает ситуацию. Это синхроннное плавание - совместное прекрасное произведение, рождающееся только от хорошо отлаженной, скоординированной работы.

Иногда организаторы (в России, и почему-то чаще в бюджетных организациях, администрациях, собраниях депутатов, в общем, вы поняли направление) очень любят активно применить управление вашей психикой путем применения методов запугивания, введения в стресс, объяснения невыносимой  важности события, чтобы вы не дай Бог, ничего не испортили, знали где стоять и кого переводить лучше, чем всех остальных. Да, на перерыв на кофе тоже вам лучше не выходить. Это, конечно, неприятно, но заказчики тоже люди и бывают тоже очень разными и непредсказуемыми. К этому надо относиться проще, не поддаваться и спокойно работать, но в следующий раз с такими лучше дела не иметь.

Мой самый страшный в прямом смысле перевод был на конференции пульмонологов, где мне приходилось из кабины синхронно переводить про количество глистовых капсул в легких пациентов, наблюдая при этом красочные фотографии на экране.

Мой самый ответственный перевод был для министра иностранных дел Норвегии Йонаса Гара Стёре. Он сидел в наушниках, выходил на сцену в наушниках, ему что-то вручали, говорили, задавали вопросы, я была его слухом, его видом и репутацией. В конце-концов ему на сцене стали вручать какой-то сильно народный расписной черпак с длинной-длинной историей и перечислением всех материалов из чего его вообще когда-то делали. Этот момент запомнился мне больше остальных.

Самая технически озадачивающая ситуация случилась, когда организаторы, пригласив нас на синхронный перевод, долго не могли дать ответ будет ли вообще оборудование. В конце-концов, девушка-организатор радостно нам сообщила, что наушники будут для всех. На наш немой вопрос в глазах, а как же насчет другой, основной аппаратуры, она так же радостно ответила, что её, скорее всего, не будет.

Мой самый важный перевод был для президента Исландии Олавура Рагнара Гримссона и премьера Сигмундура Давида Гуннлойгссона. Второй поблагодарил меня со цены лично (я лично скромно перевела это в уши российской делегации).

Мой самый сложный перевод был для почетного доктора тогда ещё Поморского государственного университета из Польши, который думал, что говорит по-английски, но от переживаний сбился на польский. Как я ловила похожие слова, как пыталась выстроить смысл я не забуду никогда. К сожалению, те, кто слушал меня, так об этом и не узнал.

Но какой бы он, этот перевод, не был, ничто не сравнится со счастьем переводить заключительные выступления и благодарности всем участникам - видеть финиш, знать, что ты ещё раз прошел, пробежал, сделал это, в очередной раз переживать чувство полёта при выходе из кабины и ловить улыбки участников.
А синхрон - это тот же марафон, первые пять километров бежать тяжело, а потом ты летишь и знаешь, что все в этой жизни сделал правильно.





Copyright © 2014 by Olga Johannesson

Тридцать лет назад...

В суете дней мы мало задумываемся о времени и о своем возрасте до тех пор пока не происходят какие-нибудь события, напрямую указывающие нам на этот неизбежный факт - время неумолимо, оно безраздельно властвует над нами, хотим мы этого или нет, следим мы за ним или нет. С равнодушием самоуверенного приказчика и точностью старого аптекаря оно ведет свой счет - день за днем, секунда за секундой отщёлкивая положенные нам костяшки на бесценных счетах жизни.
Сегодня один их таких дней - моему брату (почти брату, но об этом чуть позже) сегодня исполнилось сорок лет, а я задумалась о нашем с ним детстве.

Тогда я думала, что сорок - это уже очень пожилой человек. Точнее, я даже не думала - в детстве не думаешь о таких вещах, в детстве вообще мало задумываешься, больше живешь в красках, эмоциях, переживаниях - я чувствовала, что это так.

А сегодня мы уже там вверху, на этой ступени. Вопреки своим желаниям мы опять подвинули старшее поколение, подвинулись сами и дали место новому поколению. Так движется человечество уже веками, утверждая негласно вечную ценность продолжения жизни и нехитрый её смысл.

Старший брат мой, он почти мне родной брат, он сын моей тёти, маминой сестры. Так получилось, что и я, и он были единственными детьми в своих семьях - у нас не было родных братьев или сестёр. Но с самого раннего детства - мне тогда было всего два года - привозили нас родители в далёкую северную деревню в Вологодской области, где мы вместе под присмотром бабушки, тогда ещё молодой и сильной, а первые годы был жив дедушка, проводили все лета напролет.

Как наполнены были эти лета не передать словами - как и положено детям мы впитывали все впечатления, хранили их долгие зимы и весь год писали друг другу письма.

До сих пор мы ездим в нашу деревню, теперь уже из разных стран и концов света, до сих пор трогает душу скромная северная природа, тихие прохладные летние вечера, когда по полям стелется туман, и после того, как отключится гудение последней ночной дойки на летнем комплексе в поле, и проедет по большой дороге в посёлок пазик с доярками, наступает настоящая тишина - отчаянный, не прерывающийся стрекот кузнечиков только подчеркивает и усиливает её.

Всё на своих местах - тропинка в старенькую баню по-черному с закопчёным окошком, по углу трещинка покрытая светло-коричневой замазкой, поленница, на которой обняв себя хвостом, не обращая на нас внимания, пристально всматривается в тронутую вечерней росой траву, сидит бабушкина очередная любимица.
Окна в доме уже завешаны - баушка рано ложится спать. Кажется, что вместе с ней лег спать весь дом, теплом, тишиной и спокойствием веет от него. На столбик забора присела слепая сова. Смотрит на нас невидящим взглядом, поворачивает как на шарнирах круглую голову. Кошка лениво отворачивается - она знает, эта птица не для неё.

Пять полувековых берез по краю замерли, не дышат, не шелохнется ни один листочек. Делят чёрную постель две вечные подруги - молодые морковка со свеклой, дремлют в свежепрополотой грядке не успевшие еще войти в полногрудый осенний сок тоненькие девичьи стебельки капусты, важно тянется вверх пушистый молодой укроп - ему такие теплые влажные вечера только в радость. Силятся разглядеть что-либо сквозь муть полупрозрачной парниковой пленки завязи помидора, прижимают к дверям свои огромные колючие листья бабушкины детки - огурцы. И всё так мирно, покойно, хорошо. Нет другого мира, нет другой жизни, нам там всегда по десять лет. Мы сидим на скамейке, молчим, каждый в мыслях давно уже в прошлом...

Из города приехали молодые, веселые родители. Завтра все будем играть в бадминтон, или в тарелку, или нет, завтра суббота - мы с Серёжей идем на станцию в сельпо стоять очередь за хлебом, мамы, приехавшие в отпуск из города, моют в доме, баушка топит баню. Баню она намывает и укутывает - после того, как вышел весь едкий дым, она закрывает трубу и все двери - греет. В баню пойдет первым мой папа - первому всегда тяжелее - от красных углей можно угореть, потом наши мамы с нами по очереди, замыкает поход в баню баушка - она моется долго, открывает двери, ей жарко, боится, что использует всю воду, долго одевается на передбане, сама прибирает и закрывает на ночь баню.
Чистые, раскрасневшиеся и усталые мы все по очереди в несколько заходов пьем чай.

Утром в воскресенье просыпаемся последними: все давно на ногах - баушка уже достает первые пироги - посыпушки, закладывает в печь сырой рыбник и два с луком и яйцом.  Готовые пироги из печи разложены по всему столу на полотенцах, баушка последний раз обмазывает их маслом страшным и загадочным для нас настоящим птичьим крылышком, специально изготовленным для этого. Мы скорее смотрим, считаем, сколько в этот раз ягодников и с какими ягодами! А какой запах стоит в залитой солнцем чистой со старинными домоткаными половиками избе!

Открыто окно - выставлена одна рама, окно предусмотрительно прикрыто рамкой с натянутой марлей от комаров. В марле почему-то всегда каждый год в разном месте дырочка, её бабушка всегда аккуратно залипает ваткой. Нам строго-настрого запрещено тыкать пальцами в марлю - она должны быть чистой, да и марля - дефицит, её привозят из города.

Под ногами у баушки, чуя рыбник и скорый вкусный завтрак, вьются две кошки, баушка ворчит на них: "Эх, вы, авошные!" ("жадные" на баушкином языке), легонько отпинывая их с дороги. С двумя запотевшими ведрами колодезной воды, задевая ведром о дверь, расплескивая вкусную ледяную воду, заходит мой молодой и красивый папа - сейчас его нет в живых уже больше десяти лет. Моя мама - любительница самовара - уже раздувает угли в трубаке. Сережина мама, быстрая, проворная, в красивом белом в красный горох сарафане торопится накрывает на стол. Боже мой, разве бывает так светло на душе. Разве бывает такая радость. Теперь, только теперь я знаю, я понимаю, что такое счастье.

Это счастье наше от того сильнее, что не поделено, а умножено на два - оно наше навсегда. Не важно сколько нам лет, как складываются наши жизни, мы как два дерева с одним корнем - скрипим, тянемся вверх не смотря на погоду, на метели и дожди, ростим свои веточки, сынов и дочек, тянем их к солнцу. Но силы мы оба черпаем всегда там, в том детстве, возвращаемся всегда в ту нашу деревню, лечим душу в том далеком счастье.

Набегает туча, все не сговариваясь выбегают на улицу - собирать в копны подсохшее сено. Тут не делят на маленьких и больших -  тут мы все вместе - с граблями "увиваем" сено с края, быстро-быстро закручиваем его в копёшки, баушка бежит уже со старыми клеёнками из сеновала - мы накрываем ими копны, прижимаем сверху батогами. А дождь уже во всю хлещет, и мокрые, совершенно обезумевшие от всеобщего возбуждения мы несемся, поскальзываемся на сырых мостках в дом.
В доме баушка почтительно накрывает зеркало и самовар чистыми полотенцами, и снова рассказывает нам, как было дело, залетела молния прямо в один дом, потому что всё яркое молнию притягивает. Мы, завороженные, сидим тихо, вздрагивая от страшных раскатов грома над самой крышей. Никто в грозу не шутит, слишком много страшного видели люди в деревне от грозы.

Но стихает буря, и теперь зарядит серенький дождь - нам разрешено выйти на улицу - мы забираемся на скамейку, стоим вжавшись в занозистую серую стену сеновала и смотрим на дождь перед нами, вытягиваем руку, ловим капли. Где-то на сарае, воспользовавшись затишьем, со скрежетом когтей по дереву взлетает по стене под крышу дома мокрая кошка.

Около дверей террасы стоят на улице родители - воздух такой свежий. Идет дождь.

Старшему брату моему сегодня исполнилось сорок, а на самом деле нам всегда по десять. И пусть будет так всегда.





Copyright © 2014 by Olga Johannesson

The art of making good coffee

Dogs barking, chasing each other, kids chasing dogs, chasing each other, laughter: high pitched, childish, crackling, elderly. Single shrieks, a distant cry of a toddler, a mother hurrying across the lawn. Couples talking with other couples, husbands barbecuing hamburgers and sausages, sipping from sweating in the sun cans of Miller light, unnecessary, unhurried manly talk. Folding chairs, white plastic tables, blankets thrown everywhere as motley pools on the green grass, transparent air, sunlight of a usual spring midday.

She was sitting on the ground, reading a book, shoulders wrapped in a dark brown plaid; she was leaning on a veteran oak, almost varnishing on the background of its rugged bark, unwelcomely pressing its flesh into her shoulder.

He was drinking beer, casually talking to one of the barbecuing guys.

A couple of dozens of humming people between them.

Suddenly she felt he was talking to her, eyes froze on the page. She did not have to look at him to know that. She felt he was there and he was talking to her. Clearly, he was talking to her.
The reality froze, she thought, as they did it in the movies sometimes, when one layer lost its colours and sounds, being still and silent, half seen through, making a plain background for the other plane. He was looking at her.
She knew that. She slowly put up the eyes and looked back at him.

Silence.

"Hi", he said, eyes smiling.
They had hardly met before, probably, once or twice at some party, she searched memory for his name.
"Steve", he said.
"Hi, Steve", she smiled back.
Someone came up to him, he turned his back on her, she tried to concentrate on reading again.
"Hey, it´s not polite, eh? I am still here",  his voice didn´t let her read.
She looked up, puzzled, as he was still talking to the same person, still with his back to her.
She chuckled, eyes down.
They never came to each other at that early spring picnic party, none of them really needed that.

A large Ford was leaving the parking space, crushing gravel by its massive wheels and taking the last people from the place. She came out to the parking lot, talking on the phone, heading to her car.
He was there, leaning on the ugly bulky bumper of his Chrysler Ram, waiting for her.
She paused for a moment, finishing the talk, staring at him with a question in the eyes.

"Come", she read the order in his eyes.
She obeyed and walked to him with every step wresting, forcing gravel to moan under her feet. Hypnotized, she could not divert her eyes from his, he pulled her, dragged her to him. She submitted.
Inches apart, their eyes locked, nothing was around them: no space, no time, no sounds, no colours. One heartbeat for two was hitting the ears, crashing their lives with every beat, their present and future, erasing their past. They looked into each other´s souls and saw abyss. They saw the end.

Deprived of all her will, a small girl yet again, she raised herself on the tiptoes, her nose genlty brushed his unshaven cheek and froze, afraid to breathe, her cheek hardly touching his, still balancing on the tiptoes. A tiny trace of aftershave, clean cotton collar, his body... Slowly, slowly, as an animal escaping the beast of prey, eyes closed, she started to breathe. She read him all, tall and strong, mocking and ironic, strong and ... suddenly weak. She opened the eyes, startled by the discovery.
"Yes", he proved, eyes closed. He was breathing her lavender skin, her fresh bitter hair, her freedom, her life. Bound to each other so strong, they didn´t need to touch.

They both heard the low sound of a string breaking, long and thick sound filling the air.
"Violin", she thought.
"No, guitar", he answered.
She gently and slowly, as if afraid to scare the birds up, moved her face against his unshaven cheek, until their lips met for a second, the sensation of knowing each other, of sudden closeness, of inevitability ahead got so strong that she recoiled, and another, higher string broke in the air.

She looked up at him, asking, begging, searching for the answer in the depth of his eyes.
He cradled her face into his hands, warm and pacifying, and gently kissed her on the lips: "everything will be fine".
She startled by the first words said out loud. Unable to believe what she was doing, she turned away from him. As she made every step away, three strings broke one by one, sounds growing higher, maddening by their unknown origin, filling the air around them. Gravel shrieked, wailed and howled under her steps, the wind suddenly started to torture the crowns of the trees, spring disappeared: she walked away, never turning back, leaving him behind in a starting blizzard.

Three steps to the car, one, two, three, I am free; cracking sound of the lock, bones broke; she was in. The door slammed, the last string ruthlessly torn, screaming desperately into the growing wind. She started the car, pulled out, mercilessly mincing the gravel with the tires.

He heard that last string breaking, pointing up the wailing, roaring cacophony of the tempest. He did not move. Did not look at her car. He was watching the gravel.

Automatically, shielding herself from the storm, she turned on the wipers, washing off, erasing his face. One mile, two, the turn to the highway. The sun was shining. In groceries´ she had to buy butter, milk, coffee and Cheerios for the kids.

It was warm, the birds were singing, nothing changed in the mild and sunny weather of that early spring day. Only, when he finally stood up from his silence, the flock of the birds startled from the forest, alarmed, into the sky.

----
In the kitchen she made coffee for both her husband and herself. She was never good at making coffee, but that time she made her coffee right. So she thought.



Copyright © 2014 by Olga Johannesson

"The mountains where you have not been yet..."

One Russian poet, actor, singer and song-writer  asked a question in one of his songs: "What is better than the mountains?" and answered: "The mountains where you haven't been yet". The song being so well-known, the lyrics haven't struck me until now when I actually started to go to the mountains.
Every week I climb one mountain with a group of people in a small icy island in the North Atlantic, the mountain can be small and gentle or high and steep, sometimes we enjoy good weather, but often we are in a blinding blizzard. No matter how different the walks are, the end point is always the same - it is breathtaking, magnificent and worth going.
Walking gives you all the time in the world to go down to your thoughts, here I tried to jot down some of them. On mountains.

on the photo: Kerhólakambur on the 22nd of February 2014

Early Sunday morning is difficult enough: alarm-clock sharply cuts through the consciousness, you open the eyes - the time has come - you are about to be born. Mercilessly. Irreversibly. By that very moment I am dissolved completely in the agonizing empathy of the pure and innate emotion of a new born, halting with all my civilized nature a deep animal howl. Steps are feeble and shaky, sight is impaired by a blinding light of a sudden bathroom light-bulb, cold is wrapping limbs, stomach gets in a knot with a realization of inevitability of the following events; a splash of cold water in the face - there, I am ready to burst out crying, the world has to hear my voice and it suddenly gets easier.
Reviving gulps of coffee evoke the primate memory of a mother´s pacifying breasts - life gradually gets its true colours. Birth is finished, life (a mountain) waits ahead.
(setja te á brúsa og fara á fjöll...)

It is not by chance that I employed a metaphor of life here - to me climbing a mountain is similar to a living a life in a miniature: half of the way you struggle to get up, lose all your strength, leave aspirations behind, forget why you had to do that, get exhausted, and then, before you know, after a small glimpse of joy, you suddenly start to slide over the hill so fast you never believe you had been there. Sounds familiar? Yeah, and it´s called "a mountain".

A mountain itself is a powerful positive concept for many things in our life, primarily something difficult, demanding (whether an experience, relationship, or work) but, eventually, worth going through. The proof to this is numerous poems, songs, quotations, images and metaphors in all creative art, both verbal and non-verbal.

The great book of the mankind utilized this image at best - all the meaningful episodes happen closer to God, therefore, on the mountain. Among those are: The Mount Sinai, where Moses received the gift of Law, the Ten Commandments; Moses and Elijah encounter God on the mountain top in the Old Testament. In the New Testament Jesus appoints His twelve disciples on the mountain, delivers His sermon on Beatitudes in the Sermon on the Mount, there happen His final discourse and Transfiguration - some of what I remember.
In the Quran mountains are portrayed as stabilizers, as fixers of the earthly life: "Have We not made the earth as a wide expanse, And the mountains as pegs?". And lets not forget the powerful Four Sacred Mountains of Buddhism (Taoism). It is just obvious that such a meaningful and distinct landmark could not simply been overlooked by a man.

The religious connotations of the mountains being so strong, even in the twenties century literature one of my favourite writers - Aldous Huxley - endows mountains with a sacred meaning: "My father considered the walk among the mountains as the equivalent to the churchgoing" - which we all, after all do, together on a good Sunday morning.

Besides divine, there is a lot of earthly and insignificant matters, of course. Like the life itself, a walk up the mountain is overly romanticized, mostly by the highly metaphoric, hence poetic nature of the latter. For many people the attraction components are the ones which comprise the life yet again:

Nature: The only thing you actually watch most of the time is the exact distance between the feet and butt of the person who walks in front of you. The direction of the stare is most often dictated by the weather conditions (unless there´s something specifically interesting to look at): the better the weather the higher the stare is fixed, which also gives a possibility to employ the side vision and actually to see some natural beauties (snow) on a good day. But mostly, as I said, you just look down into the footsteps of the front person.

Fun: Most of the walk is difficult in this or that way: if it´s not the blizzard which gets behind the eyelids and hits the face (must get the seal fat next time I am in the ocean), it can be the path itself - going straight up or sloping abruptly down. There can be a lot of tricky ice under the fresh snow or sharp lava pieces, which heighten the chances of twisting the old joints; it can be small round stones, which primary purpose of being is only to take you downhill with a German motorbahn speed. It can be anything. It can be anything unexpected.

People: As in real life there are people around you - coworkers, neighbours, acquaintances, maybe friends and relatives, all walking with you - same time, same path, same destination. Mostly we walk silently with our thoughts. Once I imagined, what if we were thinking out loud, or if there was a person who could read our thoughts, how soon that person would go crazy? We all carry our burdens with us, everywhere, every time. And we take them with us up the mountain. Exactly as in the real life, most of the time each of us is alone there, and what is more difficult, alone with oneself.

Purpose: Often I was thinking why do we go there? Apart that it is a good physical exercise (still, running on a good day is much nicer, my moderately handsome husband says), it is (at least to me) a rather difficult task to complete every weekend. Edmund Hillary answered: "Because it is there". Gunnlaugur Júlíusson said: "Because I can". Why do we live then? What´s the purpose of life? "42"? No, wait, isn´t it "52" now?

Excitement: If someone thinks that going up the mountain is only about excitement, fun and new impressions, you are as far from the truth as you can be - climbing the mountain, even the smallest mountain is actually hard work with a varying degree of difficulty, but always work. But the result is always rewarding. The harder it takes, the more fulfilling it gets, which makes it an exact illustration to my favourite proverb: "nothing in this life which is worth having comes easy" (remember an analogy with life?).

In this respect a question "why are you climbing the mountains?" is as absurd as "why do you live?" - because it is small life. But unlike the real life, here every time you get to experience a strong feeling of completion, yet another test being passed. And what makes it much more valuable - it is a victory over something so grandeur and impressive, so meaningful and potent in the whole history of the mankind, that it becomes close to a cleansing experience.

And me - a woman from a faraway country - for the last years I have been trying to make peace, if not friends, with this strong, cold and independent Iceland. And every time I take one of your mountains, I get closer to you despite that you seem not to care. After first ten you looked at me with interest, I know. We all carry our lunch in the bag pack and coffee in the flask, we all go up for our different reasons, but on a good Sunday morning we are all united by a small victory, most important on ourselves.

At the end of the day, as William Blake said: "Great things are done when men and mountains meet; This is not done by jostling in the street".

So, it´s life. It hard and wonderful. Suck it up.